Как восстановить храм. Первые шаги.
Как сельская учительница храм восстанавливала
Чтобы не спились ее ученики, она решила восстановить сельский храм. В итоге спасла и учеников, и храм, и все село. А главное – сама обрела веру. С учительницей Верой Васильевной Реутовой я познакомился в селе Арамашево Свердловской области. Несмотря на множество забот, Вера Васильевна согласилась со мной поговорить.
– Мы находимся в храме, которому 385 лет, он наречен в честь Казанской иконы Божией Матери, – начинает рассказывать Вера Васильевна, когда мы входим в трапезную.
Из придела доносится красивое пение, в дверную щель виден богатый иконостас, образа вдоль всех стен, человек 40 прихожан, из окна открывается вид на бескрайние заснеженные просторы и намертво покрытую льдом реку, змейкой уходящую к горизонту.
– Храм стоит на высокой скале, ее высота 43 метра. Я сама туристка с 47-летним стажем, поэтому я все уже тут измерила, исследовала.
Вера Васильевна рассказывает об истории церкви интонациями экскурсовода. Ей так привычно, к тому же заметно волнуется: журналисты к ним в село за 130 километров от Екатеринбурга приезжают редко.
– Построили наш храм кочевники. Они кочевали с места на место до поры до времени, но когда они вышли на этот высокий берег, увидели красоту необыкновенную, то сразу решили здесь остановиться насовсем. Первое, что они возвели, не жилища себе, а деревянную церковку. А Казанской почему нарекли? День, когда они прибыли сюда в 1631 году, это день Казанской, 8 июля по старому стилю, и они посчитали, что Сама Богоматерь привела их на это место. К тому же в одной из подвод оказалась Ее икона.
– А когда возвели каменную церковь?
– Белокаменный-то храм – в 1800 году. К тому времени поселение уже разрослось. В Пермской летописи даже написано: «И возвели на высоком берегу реки Реж белокаменную красавицу церковь». Церковь удивительна по своему местоположению: она до сих пор видна со всех четырех сторон, откуда бы ни подъезжали к Арамашево.
– Но грянула революция. Я прочитал в интернете, что храм закрыли только в 1929 году, то есть он долго при большевиках еще держался. Впрочем, это для многих храмов на Урале характерно. Большевики будто все эти годы после Гражданской войны копили злобу в себе, чтобы потом как можно жестче расправиться с церквями. Какова была судьба вашего храма?
Колокол упал с 80-метровой высоты. Все думали: разбился. Но даже трещинки не было. И тогда все встали на колени
– Как раз с ним обошлись очень жестко. Действительно, в 1929 году потомки тех, кто строил этот храм, пришли сюда как разрушители. Их, конечно, было немного – два десятка человек, но они такое здесь сотворили! А перед этим согнали к храму всех жителей, развели костры, кидали в костры иконы, книги. Потом подогнали сюда ломовых лошадей. А каждая ломовая лошадь приравнивалась к маленькому трактору. Двенадцать лошадей запрягли – это рассказывала мне наша долгожительница Анна Яковлевна Телегина, видевшая все это шестилетним ребенком. Она навзрыд плакала, когда вспоминала: поднялись большевики на колокольню, набросили на нее канатные веревки, подвязали к лошадям и начали их бить кнутами. Лошади рванули разом и сдернули колокольню. И вместе с ее верхушкой упал на землю большой вестовой колокол. Он упал почти с 80-метровой высоты. Все думали: разбился. Но колокол оказался целым, даже трещинку не смогли найти. В тот момент все жители встали на колени перед разрушителями и заплакали. И, представьте себе, они не растопили их сердца. Дальше произошло страшное. Варвары подвязали колокол к лошадям, подвели лошадей на самый край скалы и колокол столкнули в реку. Этот колокол до сих пор не найден.
– Но это же не море, разве здесь трудно найти вестовой колокол?
– Да вы что! Даже дайверы сюда ездили два года подряд. Говорят, что ил очень глубокий тут. Я думаю, колокол ушел бесследно от людей, которые так жестоко с ним расправились.
После разгрома восемь десятков лет наша церковь разрушалась. Она сначала была домом культуры. В алтаре сцену устроили. Потом сгорело здание. А после этого она уже никому не нужна стала.
– Я помню, как в середине 2000-х проезжал мимо этого храма. Он очень разрушен был, хоть и смотрелся величественно. Но я даже подумать не мог, что его восстановят, это казалось чудом. А вы всегда хотели его восстановить? Что вас подтолкнуло к этому?
Чтобы мои ученики не спились, я решила отвлечь их – позвала храм восстанавливать
– Дело в том, что я учительница русского языка и литературы, 30 лет проработала в местной школе. И завучем была по воспитательной работе, и туризмом занималась, и краеведением. Поэтому все ребятишки сельские на моих глазах росли. Я каждого помню. И так получилось, что в 1990-е годы все мои ученики, мои мальчики – они на самом деле уж дяденьки были и отцы семейств, многие седые – все остались без работы. Лихие годы. У нас тогда все базовое хозяйство разрушили – лучший семеноводческий совхоз в области. И вот, чтобы мои ребята не спились, а тогда многие пошли по этой дорожке, я решила их отвлечь тем, что мы начали храм восстанавливать.
– Почему именно храм выбрали, чтобы сельчан отвлечь? Много же было еще разрушенных зданий в селе.
– Здесь был большой фронт работы. Непочатый край. И причем ее можно было делать, так сказать, во славу Божию. Кирпичи выпавшие складывать, прокосить вокруг – все стояло в сорняках, в крапиве. Очень много работы было такой: бери, неси, подай.
– Сельчане согласились сразу? Это из уважения к вам? Или жажда веры?
– Уж этого не знаю, но, когда я их пригласила – а я просто написала объявление, пришло 63 человека. Причем третья часть пришли с детками. И я помню, мы рассортировали кирпичи – плохие вывезли, а хорошие оставили на будущее, – сели тогда на эти кирпичи и уже поняли, что отсюда не уйдем. Я даже не знаю почему, это не объяснимо, это только Господь может сказать, как Он нас вел.
– Мы еще вернемся к этому. А сами вы были воцерковленной на тот момент? Как сами к Богу пришли?
– У меня была верующая бабушка. И она мне привила если не глубокую веру, но, по крайней мере, то, что непозволительное мы никогда не делали, мы знали: над нами есть Судия. Но воцерковленной я никогда не была, нет.
– А когда наступил тот момент, после которого вы уже осознанно пришли к вере?
– А в этом храме и наступил. Когда восстанавливать-то начали, мы за всю церковь сразу не взялись. У нас денег не было. Батюшки не было. Мы же сами инициативу проявили – снизу. Поэтому мы решили только один придел отреставрировать. Как только мы это сделали, я пригласила отца Моисея с братией из монастыря Новомучеников Российских на Межной. И когда они в этом маленьком алтаре запели – через 80 с лишним лет зазвучала снова молитва здесь (Плачет.), а это было Рождество Христово, 7 января 2006 года, – вы знаете, мы обнялись все и плакали от счастья. В нашем селе восемь лет всё разрушалось, а тут мы сами частичку духовности вернули. Именно с того момента я поняла, что больше из этого храма не уйду. Что бы ни говорили про меня. А меня некоторые осуждали, говорили, что с ума сошла, потому что всех зовет храм восстанавливать. А в то время денег ни у кого не было, и они всё недоумевали: как так, в лучшие годы церковь не восстановили, а тут…
– Да, и правда, чудесное Рождество вы пережили тогда. А как потом события разворачивались? Деньги же на восстановление с неба не упали.
– А потом к нам начали приходить иконы. Да непростые, а из этого храма, спасенные в 1929 году смелыми людьми. Одна из икон – ростовая икона Иоанна Богослова. Спас ее диакон. Дом диакона сохранился, его екатеринбуржцы, муж с женой, купили под дачу. Стали они прибираться на чердаке, и вдруг из мусора на них выглядывает святой лик. Дома где ее поставишь? Принесли в храм. Муж у меня учитель труда. Самый главный помощник. Без него я ничего бы не могла тут сделать. Он смастерил подставочку, и мы поставили эту икону. И не знали, что это за икона.
«Это самый судьбоносный знак, – говорит владыка, – если икона возвращается в свой храм. Она будет творить чудеса»
Но тут случилось невероятное. К нам заехал владыка Викентий – в те годы архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский. Он ехал из Алапаевска, а там ему батюшки все уши пропели про наш храм. Мы, говорят, удивляемся: армашевцам восемь лет зарплаты не платят, батюшки своего нет, а они пошли восстанавливать храм! Владыка, видимо, решил сам на такие чудеса посмотреть. И когда он в эти двери вошел, а за ним свита большая, я, знаете, как вздрогнула! Я ведь не представляла, как с ним обращаться-то. И со страху начала ему рассказывать: вот, к нам икону на днях принесли… Он вдруг снял головной убор, встал на колени и на коленях молился минут десять, потом и говорит: «Это самый судьбоносный знак, если в храм приходит икона из этого же храма. Она будет творить чудеса в благодарность за то, что она возвратилась в свой храм».
Ну вот, разве это не чудо?! Мы с чего начали? С руин! И посмотрите теперь на наш храм!
– Это епархия помогла вам восстановить храм?
Я и не думала идти в Архитектурную академию. Промысл Божий направил меня туда
– Нет, тут другое чудо. Я поехала в Екатеринбург, в епархию, конечно, заехала. Но там говорят: «Доброе дело затеяли вы. Как отреставрируете, мы вас припишем». И всё. Я, огорченная, после этого еду на трамвае мимо Архитектурной академии. А у меня с собой фотографии храма были. И зашла я в эту академию – не поверите, по Промышлению Божию, как будто бы Он стопы мои направил туда…
– Вы не собирались туда изначально?
– Конечно, нет! Но прочитала вывеску: «Архитектурная академия». Подумала: они мне хоть расскажут, чего дальше-то делать. Я ж простота душевная! Меня, конечно, охранник не пускает. А я вижу: номера телефонов написаны, и телефон ректора академии Александра Александровича Старикова. Отвернулась от охранника, набрала этот номер… и он поднял трубку. Главное, сам поднял! Не было в ту минуту секретарши, она бы меня точно не допустила к нему. Я кричу от волнения в телефон: «Я из села Арамашево, мне нужна ваша помощь!» Стариков говорит: «Заходите». Оказалось – он мне потом уже рассказывал, – ректор отдыхал когда-то в наших краях и часто ходил к храму этому пешком. Говорит: «У меня душа болела, что храм разрушается в таком красивом месте». Он ко мне тут же послал студентов шестого курса. Мы с ними поработали хорошо. Потом он послал своих преподавателей. Они сделали проект восстановления храма. И вот так Промыслом Божиим работа шла.
Вскоре у нас появился благотворитель из Екатеринбурга, человек не бедный, еще и воцерковленный, построивший дом у нас в селе. Он нам помог сильно. Поначалу только его средства шли на восстановление, потом другие подтянулись, в том числе руководители предприятий из Екатеринбурга. Все они очень большую работу сделали. Нам бы никогда пол теплый не настелить, никогда бы не заштукатурить высоту такую огромную.
– А сколько лет понадобилось, чтоб восстановить от и до?
– Одиннадцатый уже год пошел.
– Мне еще рассказали, что вы в селе открыли музей, отреставрировали святой источник и стали проводить экскурсии, а вырученные деньги вкладывали в восстановление… Вы понимаете, что вы героиня? Что вы пример для страны?
– Я не думаю, что я молодец. Я думаю, каждого из нас ведет Господь, мы идем не по своей воле, нас поставили на тропу, как несмышленых ребятишек, и сказали: «Иди туда». Я ведь к тому времени уже на пенсию вышла, сидела в тепле в школьном музее, могла бы, наверное, там и оставаться. Но вы уже слышали, что я по другому пути пошла.
– А ваши ученики, помогавшие вам, ходят в церковь?
– Надо сказать честно: они не завсегдатаи храма. Но это люди, которые ничего плохого никогда в этой жизни не сделают, я это гарантирую, потому что они прониклись… я не скажу, что верой прониклись, но добром, духовностью. Тем не менее, на службах их иногда можно увидеть. Многие с внуками уже приходят.
– А последний мой вопрос будет о том, что сейчас происходит в мире. Вы ведь знаете, какие угрозы над Россией нависли. Вот вы, живущие в русской глубинке, можно сказать – в сердцевине страны, как оцениваете все происходящее? Есть ли надежда?
Наше единение храм спасло, соборность. Это спасет и всех нас
– Именно надеждой и живет русский человек, я думаю. Верой, надеждой и любовью к окружающим. Это три ипостаси, на которых всегда держалась наша Россия. Почему мы сейчас должны их предать и продать? Нет! Я не люблю громких фраз, но вот смотрите еще что. Мы в селе живем, мы все друг друга знаем, отказать мы друг другу не можем. И за счет этого, в том числе, мы храм восстановили. Ведь не только мои ученики приходили потом, но и бабушки с дедушками 90-летние – они помнили еще храм действующим. Когда мы начали его восстанавливать, они поверили, что еще при своей жизни увидят его снова. И чем могли, помогали. Это наше единение храм спасло. Соборность. Вот это, мне кажется, спасет и всех нас.
Храмы России
В последнее время в наш адрес все чаще приходят письма с вопросами о том, как восстановить церковь, с чего начать, к кому и куда обращаться. Для ответа на эти важные вопросы мы составили список советов, основанных на реальном опыте сотрудников проекта “Храмы России”.
В первую очередь необходимо выяснить, кому юридически принадлежит здание храма. В советское время сельские церкви национализировались и передавались во владение местных сельхоз-предприятий или колхозов.
Возможно, что здание до сих пор находится на балансе местного сельского округа. Возможно, что юридически храм уже передан епархии.
Необходимо встретиться со священником, являющимся благочинным округа, в котором территориально находится храм. Кто именно является благочинным, можно выяснить в епархии. У многих епархий есть сайты в интернете, где можно найти нужные контакты. Кроме того, эти контакты может дать любой священник в соседней действующей церкви.
Прежде чем заниматься восстановлением храма, необходимо получить у благочинного на это благословение. У благочинного можно выяснить, кому именно юридически принадлежит здание храма. Узнать, как епархия относится к вопросу восстановления данной конкретной церкви. В беседе с благочинным можно выяснить и другие вопросы. Более того, он может помочь советом, что и как делать дальше.
До тех пор, пока при церкви не будет открыт приход, епархия не сможет участвовать в восстановлении храма. Епархии необходима уверенность в том, что желание восстановить храм не является секундным порывом, что людям на самом деле нужна эта церковь и что она не будет пустовать.
Для официального открытия прихода необходимо собрать инициативную группу минимум из двадцати человек. Группа может состоять не только из местных жителей, главное чтобы люди реально участвовали в жизни прихода. Имеется в виду отнюдь не материальный вклад, а именно участие в жизни храма, богослужениях и т.п. Информацию о том, как правильно зарегистрировать приход, также можно получить у благочинного.
Официальная регистрация прихода решает еще один важный вопрос – для прихода может быть открыт банковский счет. Такой счет полезно иметь для возможности получения благотворительных пожертвований от юридических лиц.
Финансовый вопрос остается самым трудным, по крайней мере, на первичном этапе. Для начала имеет смысл попытаться подключить местную администрацию. Есть определенная вероятность того, что с их стороны может быть оказана поддержка, пусть не финансами, но материалами или техникой, как для восстановительных работ, так и для очистки здания от мусора.
Нужно быть готовым к тому, что процесс реставрации здания и возвращения его к нормальному виду, может растянуться на долгое время. Самым первым шагом в восстановлении церкви является консервация здания. Много сделать сразу невозможно, но необходимо попытаться остановить или хотя бы замедлить процессы разрушения.
Вырубить деревья на крыше и стенах, очистить от битого кирпича и т.п. В первую очередь восстанавливаются или ремонтируются кровли, окна, двери, укрепляются конструкции церковного здания – стены, фундаменты, своды. Церковное здание, таким образом, выводится из аварийного состояния.
Существуют специальные организации, профессионально занимающиеся консервацией и восстановлением церквей. Одна из них — межрегиональная общественная благотворительная организация “Центр Сельская Церковь”.
Центр занимается проведением срочных противоаварийных работ, оказывает содействие в восстановлении погибающих сельских храмов. Существует эта организация на благотворительные пожертвования. Именно туда стоит обратиться за помощью на самом начальном этапе. Специалисты Центра, квалифицированные инженеры и архитекторы, смогут помочь в работе над консервацией зданий, проведением противоаварийных работ и дадут профессиональную консультацию по вопросам дальнейшей работы.
Необходимо довести информацию о возрождении храма до жителей окружающих сел и деревень. Для этого желательно оформить небольшой информационный стенд или доску объявлений, где бы вывешивались сведения о ходе дел, объявления о субботниках по уборке, богослужениях, если таковые проводятся. Можно разместить там же информацию об истории храма, самого села и т.п. Желательно там же оставить контактный адрес или телефон. Стенд желательно разместить на видном месте.
Основной смысл такого стенда — показать людям, что дело движется, пусть даже и медленно. Это будет вселять в людей уверенность и поможет общему делу возрождения храма. Кроме того, такой стенд может привлечь добровольных помощников и потенциальных меценатов.
Как восстановить храм. Первые шаги.
Какая главная проблема у батюшки, который реставрирует храм в глубинке? Где найти средства. Однако если ограничить все заботы поиском денег, восстановительные работы могут сделать состояние храма еще более плачевным, а то и вовсе превратить историческое здание в непонятный новодел. Да и при строительстве церкви встречается столько подводных камней, что порой это ставит в тупик не сведущего в архитектуре священника. Что это за подводные камни, как их обойти? Рассказывает архитектор-реставратор Андрей Сергеевич Тутунов.
Так сложилась жизнь, что я в основном опекаю епархии, которые расположены далеко от Москвы, не самый ближний край. Есть четкая закономерность: чем дальше от столицы, тем больше произвола в вопросах реставрации.
Первое, против чего воюют все реставраторы: наши провинциальные батюшки предпочитают штукатурить храмы цементом. Однако это просто гибель для строения: оштукатуренный снаружи цементом храм простоит еще максимум 50 лет, потом он будет просто разваливаться в труху. Категорически нельзя использовать при реставрации чистый цемент. Я постоянно сталкиваюсь с тем, что, например, выкладывается на цементном растворе часть храма, а через четыре-пять лет она просто вся отпадает, потому что у цемента нет связи с молекулами извести.
Необходим своего рода ликбез, минимальный набор правил для «выживания» храма при ведении реставрации. И первые из этих правил – нельзя использовать цемент на фасады, нельзя использовать цемент в кладке.
Кроме того, у нас батюшки очень любят ставить при ремонте в храме пластиковые окна. Делать это противопоказано, поскольку пластиковое окно работает как термос, и это губит храм. Переплеты окон должны быть только деревянные. Тут, кстати, есть маленькая ловушка: не слишком добросовестный подрядчик нередко говорит священнику, что рамы нужно обязательно делать из дуба. Это неправда. В императорской России, по нашему опыту, примерно 85-90% окон и дверей были изготовлены из сосны. Так что если вам говорят, что обязательно нужно делать только из дуба, что ничего другого нельзя, не верьте. Если у вас есть хорошая сосна и это дешевле, можете изготавливать из нее.
Еще одна регулярно встречающаяся ошибка. Когда батюшка получает храм, которому требуется ремонт или реставрация, он, пытаясь собственными силами сделать необходимые работы, прежде всего, начинает с выбрасывания остатков старой кровли, окон, дверей и так далее. Однако ничего выбрасывать нельзя – следует все аккуратно под навесом складывать. Особенно это относится к окнам, дверям и, если кровля была криволинейная, к криволинейным стропилам. Потому что в 95 процентах случаев это или тут же сжигается рядом с храмом, или вывозится на помойку, а потом реставратору или, если нет реставратора, самому батюшке приходится изобретать форму кровли храма.
Следующая проблема – у нас обожают красить храмы в непонятные цвета. Еще государь император Александр I утвердил определенные цвета окраски фасадов зданий в Российской империи. При реставрации старинных храмов надо соблюдать эти правила, а не творить все, что угодно.
Кроме того, у нас обожают делать синие крыши. Говорю вам со всей ответственностью как реставратор: в императорской России все крыши были или зеленые, или красно-кирпичного цвета. Других цветов не было. Поэтому покрывать храм ярко-синей крышей – это грубейшее реставрационное нарушение, как и покраска в синий цвет всего храма. Между тем в одной из епархий мне довелось увидеть, что практически все храмы имеют этот «модный» цвет.
Также хотел бы остановиться на ошибке, которую можно встретить повсеместно, – покраске куполов в голубой цвет. Это, можно сказать, чисто советское явление. В императорской России не красили главы храмов в светло-голубой цвет никогда.
При реставрации церкви надо искать подлинные цвета, в которые она была окрашена изначально. Подскажу: их, скорее всего, можно найти в «складках» – скажем, под подоконником, в углах здания. И уже на основании полученных таким образом сведений можно будет принимать решение о выборе краски.
Продолжая «цветную» тему, можно упомянуть о стремлении некоторых батюшек покрывать деревянные рамы бесцветным или тонированным лаком. Это абсолютно неверно – переплеты окон и двери практически всегда красили в белый или светло-серый цвет.
«Человеческий фактор», с которым приходится сталкиваться реставраторам: у нас среди провинциального духовенства господствует убеждение, что существует только одна правильная форма креста. Будь храм в стиле ампир или барокко – нет, все равно ставьте только восьмиконечный крест. Пытаешься доказать, что крест был другой формы, характерной, скажем, для ампира, но в ответ слышишь: «Нет, я не позволю, этот крест не православный». Однако Русская Православная Церковь признает любую форму креста равновеликой, поэтому, если архитектор-реставратор говорит, что нужно поставить четырехконечный, а не восьмиконечный крест, значит, нужно ставить именно такой.
Порой доходит до абсурда. Однажды ко мне приехала представительница одного из монастырей и сказала, что она хочет на храме «православную форму» главы. Вы когда-нибудь слышали о православной форме главы? Я никогда не слышал, честно говоря. Оказывается, имеется в виду купол в форме луковицы. Проект храма в этом монастыре утверждал митрополит Филарет Московский, вот теперь я на ампирный храм должен был поставить по пожеланию этой монахини луковичную главу в стиле XVII века?
Во всех этих вопросах, полагаю, важную роль могли бы играть епархиальные древлехранители.
Стандарты и большемеры
Закон о размерах кирпича был принят только в 1847 году, до этого каждый делал кирпич, какой хотел. Есть много храмов XVII-XVIII вв., стены которых сложены из так называемого большемерного кирпича. Для сравнения: толщина современного кирпича – 65 мм, у большемера этот параметр может составлять 85 мм. Меня батюшки регулярно спрашивают: «А можно, мы современными кирпичами заменим вот эти большемеры?» Отвечаю совершенно официально: нет, этого делать нельзя, это нарушение всех реставрационных норм, это нарушение конструктивной прочности и нарушение эстетики.
Да, если у вас храм построен из крупного кирпича, вам будет очень тяжело и дорого проводить реставрацию, потому что сейчас кирпичные заводы берут за одну штуку большемерного кирпича 100-110 рублей, иначе им невыгодно их изготавливать. Но если ваш храм сложен из большемера, к сожалению, деваться некуда, вам придется обращаться на завод и заказывать под реставрацию кирпичи нужной толщины.
Немало проблем возникает и во время строительства новых храмов. Тут очень часто неопытные батюшки попадают в ловушку недобросовестных архитекторов. Какие это ловушки? Например, современные архитекторы очень часто, чтобы продать вам проект, показывают вид храма с высоты птичьего полета, потому что это очень красиво. Сразу же от этого отказывайтесь. Ни у кого из нас крыльев никогда не вырастет, мы все ходим по земле, поэтому, если они хотят дать чертеж, пусть дают вид снизу, а не сверху. Я уже шесть или семь раз встречался с ситуацией, когда батюшки приносят бумаги: «Вы посмотрите, как он красиво выглядит сверху». Спасибо, не надо, тем более, что благодаря современной компьютерной графике сейчас можно создать любую картинку. Чтобы «впихнуть» проект, недобросовестный архитектор создаст красивое изображение, рядом деревья, кусты, какую-нибудь решеточку, и все это в перспективе. А вы потребуйте от него, как было в XIX веке, просто три фасада: восточный, западный, и, скажем, южный. Ортогональные чертежи. И тогда вы сразу же увидите реальную картину, как будет ваш храм выглядеть, а не как он смотрится на красивой картинке.
Что еще можно сказать касательно новых храмов? В ста процентах случаев (я построил немного, всего лишь шесть храмов и пять часовен, но все-таки это уже определенный опыт) священник при заказе проекта завышает площадь, которая ему нужна. Батюшки очень слабо ориентируются в этом вопросе, поэтому говорят, например: «Мне нужен храм площадью четыреста квадратных метров». Я отвечаю: «А Вы знаете, что четыреста квадратных метров – это храм на тысячу человек?» и вижу удивленные глаза собеседника.
Необходимая площадь храма рассчитывается таким образом: на квадратный метр – три человека. Вы берете количество прихожан, которые будут собираться в церкви, делите это число на три, добавляете примерно 20% на амвон, подсвечники и аналои, считаете необходимую площадь алтаря и в общем итоге получаете ту площадь храма, которая вам нужна.
Обычная ошибка, допускаемая неверующими архитекторами, которые слабо себе представляют, как происходит церковная служба, состоит в неправильном определении размера алтаря. По моим расчетам, минимальная необходимая площадь – пять метров шириной, четыре метра глубиной. Это минимум, в котором священнику более-менее удобно служить. Меньше – это уже теснота.
Хотел бы предостеречь при строительстве новых храмов от экономии на электрооборудовании. К сожалению, стало общим местом посылать условного дядю Васю на ближайший рынок, там покупать какие-то провода, какие-то штепсели, какие-то розетки, а потом все это взрывается.
Крестильня: не все так просто
Строительство крестильни – такая, вроде бы, малая деталь при возведении храма, однако и тут немало подводных камней. Прежде всего, основная ошибка при строительстве современных крестилен – купель обязательно хотят сделать в форме креста. При этом нельзя забывать о травмобезопасности, чтобы, если человек упадет в купель, он не рассек себе лоб или висок об острый угол.
В купель обязательно должны опускаться перила, как в обыкновенном плавательном бассейне. Потому что человек устроен так, что когда он переходит из одной среды в другую – из воздушной в водную, ему нужна точка опоры.
И таких мелких деталей масса. Например, в каждой крестильне должны быть хотя бы два отапливаемых бокса с проточной водой, где женщины могут подмыть и покормить младенцев. А не как у нас это часто бывает в храмах – женщина, прикрывшись шубой, срочно кормит или пеленает.
Проектирование крестильни – это очень сложное и серьезное дело, к нему не нужно подходить по остаточному принципу.
В основе публикации –
выступление А.С. Тутунова на тематической секции
в рамках XXV Международных Рождественских чтений
